Крис Смит: «Я хочу, чтобы люди перестали испытывать страх перед ВИЧ»

Все новостные агентства были потрясены, когда бывший министр культуры Великобритании сделал публичное заявление о том, что он живет с ВИЧ уже 17 лет. Представляем вашему вниманию историю самого Криса Смита о том, как он пришел к решению раскрыть свой ВИЧ-статус.

Это была довольно странная ситуация, ведь я размышлял над одним из самых важных решений в моей жизни. Субботним вечером, я оказался на ужине, организованном партией моих избирателей в честь «вечера Бернса» — неизменно радостном мероприятии, с обязательным присутствием телячьего рубца с потрохами, с виски и речами, и поразительно нестройным хоровым исполнением песни Auld Lang Syne. Я коротал вечер так, как будто ничего особенного и не должно было произойти. И пока я стоял, исполняя песнь «Честная Бедность», я думал о том, насколько соответствовала действительности простая и складная идея о том, что, в конечном итоге, важна наша человечность, и ничего более.

Но мои товарищи по веселью и не догадывались, что через несколько часов то, что я держал в тайне большую часть своей политической карьеры, будет растиражировано газетами. На протяжении многих месяцев, я раздумывал о том, настало ли время признаться общественности, что я уже 17 лет живу с ВИЧ.

Возможно, огласка хоть чуть-чуть развеет некоторые мифы, сложившиеся в обществе, даст уверенность людям, затронутым этой проблемой, освободит их от страха и стыда — размышлял я. Но в то же время, я очень переживал по поводу реакции со стороны общественности и СМИ. И тогда Нельсон Мандела своим простым заявлением разбил все мои тревоги. Соболезнуя о кончине сына, он ясно и смело говорил, как всем нам необходимо привнести открытость и понимание, обсуждая ВИЧ и его влияние.

Я понимал, насколько он был прав, и решил высказаться. Безусловно, принятие такого решения было не самым легким делом в моей жизни. Я очень переживал относительно возможных последствий. Что подумают мои друзья и коллеги? Что почувствуют избиратели? Что напечатает «желтая пресса»? В конце концов, как отреагирует моя семья?

Несколькими годами ранее я принял решение ничего не рассказывать своим родителям. Я чувствовал себя здоровым и оставался здоровым в течение всех этих лет, поэтому не хотел их тревожить. К сожалению, мой отец скончался в прошлом году, оттого мне не хотелось, чтобы моя мать еще больше переживала.

Но после долгих размышлений, я все-таки решил высказаться.

В прошлое воскресенье я написал статью, которая должна была стать сенсацией, и, отсылая ее, нажав кнопку «мышки» компьютера, я подумал о том, что обратного пути нет. Я даже не представлял, что может произойти. Сказав, что я переживал, я сильно бы умалил свои чувства. Но в глубине души я был уверен, что поступил верно.

Однако же реакция, действительно была поразительной. Фотографы «разбили лагерь» и полдня просидели у нашего дома. Телефон не прекращал звонить. Позвонил премьер-министр, чтобы выразить свою поддержку и помощь. Я был ошеломлен степенью заинтересованности, но, в еще большей степени, уровнем оказываемой поддержки. Я получал письма из Америки, Канады, Новой Зеландии, Европы, и со всей Англии. Письма продолжали поступать. Пара-тройка из них, конечно же, были осуждающими, но, в большинстве своем, глубоко душевными и сердечными.

Я был тронут. Самыми трогательными оказались не те письма, в которых говорилось — «молодец», хотя и они поддержали меня морально. Нет, на самом деле, больше подействовали письма, в которых люди говорили: «Спасибо, вы мне помогли». Я был глубоко тронут сообщениями от ВИЧ — положительных людей, которые жили с постоянным страхом быть отвергнутыми, а сейчас признаются, что их решительность возросла во много раз. Но очень важными были два письма от людей, не уверенных относительно своего ВИЧ-статуса, предполагающих наличие у себя ВИЧ, и, наконец, почувствовавших, что сейчас они в силах пройти тест. Тестирование ведет к самопознанию, а лечение к более долгой жизни.

Все еще существует огромное количество предрассудков и страхов, касающихся ВИЧ. Конечно же, мы достигли огромного прогресса за последние 17 лет, но путь все еще долог. В 1988 году, на момент диагностирования моего ВИЧ-статуса, наши знания о ВИЧ были довольно примитивными. В рамках государственной кампании демонстрировались ролики с айсбергами и надгробными камнями. Диагноз ВИЧ означал смертный приговор. Бытовала атмосфера страха, неведения и отчуждения.

С тех пор наши знания обогащались, хотя и имели скачкообразный характер. Ответная реакция медицины на вирус стала намного эффективнее. При наличии ВИЧ стало возможным как лечиться, так и жить. Однако некоторая социальная враждебность и неприязненность все еще сохранилась. Выражается это не так сильно, как это наблюдалось когда-то, но все же присутствует. Мы должны все время напоминать людям о том, что с ВИЧ жить можно, не обязательно счастливо, но здравствуя. Напоминать о том, что можно осуществлять необходимую работу, жить полноценной жизнью, иметь друзей и помогать коллегам, вносить ощутимый вклад в общество.

Если мы это признаем, то отчуждение, страх и предрассудки обязательно начнут улетучиваться. И вместе с тем исчезнет некоторая доля сложностей и давления на людей, живущих с ВИЧ. А может даже станет легче жить, надеяться и уповать. Судя по потоку продолжающихся откликов, я смею предположить, что на самом деле происходит что-то, что помогает развеять мифы. Люди, затронутые проблемой ВИЧ, кажутся более решительными. А окружающие кажутся более понимающими. И если я смог хоть немного посодействовать в этом, то все мои переживания, волнения и последующее трудное решение того стоили.